Почему в Баку невзлюбили Касема Сулеймани? Смерть генерала вскрыла нутро и сущность азербайджанского правящего режима

Убийство иранского генерала Касема Сулеймани наглядно вскрыло наличие глубоких и протяженных трещин в азербайджанском обществе, усердно, но безуспешно маскируемых властями пропагандистской штукатуркой. Баку всегда пытался внешне демонстрировать политику равноудаленности в отношении главных акторов ближневосточного кризиса - шиитского Ирана, с одной стороны, и американо-израильского тандема, с другой. Однако, противоречащий всем нормам международного права и здравому смыслу акт государственного терроризма в ночь на 3 января поставил азербайджанские власти перед неприятнейшим фактом. Общество оказалось расколотым на две части, что затрудняет Алиеву задачу вырулить из сложнейшей региональной ситуации с минимальными политическими потерями для страны.

Создается устойчивое ощущение, что официальный Баку был не сильно огорчен безобразным поступком американцев на пару с израильтянами, поскольку, как казалось поначалу, ликвидация Сулеймани должна была ввергнуть в штопор Иран и пустить под откос его изо дня в день растущее влияние в регионе, от которого Азербайджан уже не первый год испытывает дискомфорт. Но и петь овсанны союзникам, разумеется, никто в Баку не решился, учитывая последовавшую бурную реакцию Тегерана и всего шиитского мира на поступок Трампа. Поэтому официальный отклик Баку получился весьма сдержанным и скупым, лишенным даже намека на географическую, цивилизационную и конфессиональную близость к эпицентру кризиса. Как будто откликнулось не государство в зоне риска, казалось бы одним из первых заинтересованное в стабильности региона, а какая-нибудь Западная Самоа, отдаленная от точки кризиса тремя океанами. Ни тени осуждения, ни намека на возмущение и солидарность с братьями по вере. А так себе – дежурный набор слов.

Но сколько бы ни старался Азербайджан натянутой политической равноудаленностью нейтрализовать негативные для себя последствия нарастающего кризиса, просто так «переждать в кустах» у него не получается. Баку провозглашает политику нейтралитета, однако общество отнюдь не монолитно, не солидарно, и потому официальная позиция государства похожа на говор головы, оторванной и не чувствующей под собою тела. И дело тут отнюдь не в том, что определенные слои общества могут питать симпатию или антипатию в данном случае к акторам ближневосточного кризиса, а также критиковать свои власти за чересчур невнятную позицию в отношении проблемы. Для любого общества это естественно и нормально. Вопрос в том, что в азербайджанском обществе расхождение мнений проходит прямо по границам, дробящим это общество на национальные и конфессиональные сегменты. А это чревато уже очень серьезными проблемами для государства.

Так, уже в день провозглашения траура по случаю смерти Касема Сулеймани и других «мучеников», убитых вместе с ним в Багдадском аэропорту, благоверные шииты Азербайджана, без дозволения на то властей страны, присоединились к акциям своих скорбящих собратьев по вере. По всему Азербайджану, включая Гянджу, поселки вокруг Баку и талышонаселенные районы (повсеместно, где сильно влияние ортодоксального шиизма, подпитываемого иранскими и иракскими религиозными центрами), были организованы массовые сходы верующих, произведены молитвы скорби и даны поминальные трапезы в честь мученичества знаменитого иранского генерала. Кончено же, наиболее активными были нардаранцы, таты по происхождению, для которых духовная связь с Ираном и генетические скрепы с парсоязычными народами не были утрачены за последние десятилетия, но вопреки стараниям азербайджанских властей только окрепли.

Казалось бы, для Азербайджана, номинально считающего себя страной исламского вероисповедания, где шииты составляют 80% от общего числа верующих, дань чести и памяти Сулеймани должна быть явлением совершенно нормальным. Казалось бы, во избежание внутреннего напряжения государство могло бы само патронировать процесс спонтанных траурных церемоний, ради этого включив в дело шейх-уль-ислама. Казалось бы, Азербайджану никто не смог бы поставить в упрек чествование знаковой фигуры шиитского мира сообразно устоявшейся многовековой традиции этого религиозного течения. С другой же стороны, это помогло бы без нанесения существенного вреда связям с американо-израильскими патронами (которые сами теперь не знают, как выпутаться из позорной истории с убийством командира Эль-Кудс), направить посыл солидарности иранскому народу и власти, с которой у них отношения по сей день были отнюдь не безоблачными. Направить посыл без обязательств политического противостояния с Вашингтоном и Тель-Авивом.  Но азербайджанские власти пошли по иному пути. Они не захотели воспользоваться возможностью для широкого политического маневра, а избрали целью прессинг в отношении сотен тысяч своих благоверных сограждан, чтящих память Сулеймани. А это уже наводит на мысль, что в Баку перепуганы масштабами влияния Ирана и углублениями тех разломов в обществе, которые так и не удалось за десятилетия зацементировать пресловутой идеей азербайджанизма.

На спонтанные траурные акции своих сограждан Баку официально не отреагировал, однако провластные и, главным образом, протурецкие СМИ по команде сверху начали кампанию по дискредитации личности Сулеймани и, как следствие, всех тех траурных мероприятий по его чествованию, за которыми алиевщине мерещится тень всесильных иранских аятолл. Бакинские информационные ресурсы уже с 4-5 января наводнили статьи о жестокости и коварстве командира Аль-Кудс, который чуть ли не в одиночку поверг в хаос весь Ближний Восток, топил в крови мирные акции азербайджанцев Ирана и даже стал организатором кровавой смуты в Гяндже. Но главной фишкой во всей этой лживой кампании по очернению Сулеймани стало приписывание ему связей с «армянскими террористами и сеператистами». Авторы статей даже долгались до того, что начали ссылаться на какую-то фотографию в сети (она, естественно, так и не была продемонстрирована ими), на которой, якобы, Сулеймани позирует в обнимку с Монте Мелконяном. Дескать, оба «военачальника – террориста» сдружились еще со времен Ливанской войны, после которой их кровавый след, переплетаясь, потянулся в другие уголки Ближнего Востока, включая Карабах. Там, будто бы, Сулеймани снабжал армян оружием и ценными разведданными и с этой целью даже засветился по двум направлениям фронта – у Мардакерта и Агдама.

В общем, подобной ерунды в азербайджанских СМИ было нагромождено так много, что не стоит перечислять ее здесь. Главное – уловить цель, с которой стараются бакинские пропагандисты повязать имя генерала Касема Сулеймани с уже сложившимися в азербайджанском обществе армяноненавистническими настроениями. А она кроется в демонизации прошлого этой знаковой личности в новейшей истории Ближнего Востока, поскольку в коридорах бакинской власти есть острое ощущение утраты авторитета властвующего режима в Азербайджане на фоне возрастающего влияния личностей, не на словах, а на деле отстаивающих территориальную целостность, суверенитет и честь своей страны. И кроме того, там есть ощущение мощного давления Ирана, ломающего так называемую тюрко-азербайджанскую идейную платформу, на которой Баку безуспешно пытается лоскутами консолидировать различные народности и конфессиональные общины, волею истории оказавшиеся в пределах и под пятою искусственного псевдогосударственного образования.

Смерть командира Эль-Кудс генерала Касема Сулеймани и последовавшие за ней события, как лакмусовая бумага вскрыли нутро и сущность азербайджанского правящего режима, его панические метания и страхи. Впрочем, ко всему этому можно было бы и отнестись с некоторым пониманием, учитывая, что алиевская власть хоть и тщетно, но все же пытается каким-то образом остановить разлом и распад общества и, как следствие, государства. Можно было бы отнестись с пониманием, если бы не одно «но». Шиитский мир нес траур по масштабной личности, оставшейся верной клятве Богу и присяге своей стране, по человеку – воину, храбростью и стойкостью которого восхищается весь мир, включая заклятых врагов Ирана. И только в Азербайджане с подачи власти был дан старт кампании по очернению и оболганию легендарного иранского генерала. Не символично ли такое похабство по отношению к личности Касема Сулеймани на фоне канонизации персоны Рамиля Сафарова?